Приобретенный в 2010 году за 9, 6 млн. Долларов, новый рекорд по продаже рукописей, оригинальная версия эротических мемуаров Казановы приобрела статус французской священной реликвии. По крайней мере, получение доступа к его классно рискованным страницам теперь является торжественным процессом, насыщенным помпой Старого Света. После долгой переписки, чтобы подтвердить свои полномочия, я сухим днем отправился в самое старое крыло Национальной библиотеки Франции в Париже, грандиозное здание в стиле барокко на улице Ришелье, недалеко от Лувра. В этих священных залах, построенных вокруг пары старинных аристократических особняков, меня ждали мраморные статуи великих деятелей французской литературы Руссо, Мольера и Вольтера, а затем меня вели через купольный читальный зал, заполненный учеными, в частное святилище офисы библиотеки. Пройдя вверх и вниз по бесконечным лестничным клеткам и полуосвещенным коридорам, я в конечном итоге уселся в специальном читальном зале с видом на каменный внутренний двор. Здесь Мари-Лор Прево, главный куратор отдела рукописей, торжественно подарила две черные архивные коробки на деревянном столе передо мной.
Когда я нетерпеливо просмотрел элегантный, точный сценарий темно-коричневыми чернилами, атмосфера формальности быстро исчезла. Мадам Прево, жизнерадостная женщина в серой водолазке и бордовом пиджаке, не удержалась, рассказав, как глава библиотеки Бруно Расин отправился на секретную встречу в транзитном зале аэропорта Цюриха в 2007 году, чтобы впервые увидеть документ, который около 3700 страниц и были спрятаны в частных руках после смерти Казановы в 1798 году. Французское правительство незамедлительно объявило о своем намерении получить легендарные страницы, хотя потребовалось около двух с половиной лет, прежде чем анонимный благотворитель выступил, чтобы купить их для La Patrie . «Рукопись была в прекрасном состоянии, когда она прибыла сюда», - сказал Превост. «Качество бумаги и чернил отличное. Это могло быть написано вчера.
«Смотри!» Она подняла одну из страниц к фонарю, открывая отличительный водяной знак - два сердца соприкасались. «Мы не знаем, намеренно ли Казанова выбрал это, или это был счастливый случай».
Это благоговейное отношение к рукописи чрезвычайно обрадовало бы Казанову. Когда он умер, он понятия не имел, будет ли опубликован его «Великий опус». Когда оно, наконец, появилось в 1821 году даже в сильно подвергнутой цензуре версии, оно было снято с кафедры и помещено в Указатель запрещенных книг Ватикана. К концу 19-го века, в этом же самом бастионе французской культуры, Национальной библиотеке, несколько смехотворно иллюстрированных изданий хранились в специальном шкафу для незаконных книг под названием L'Enfer или Ад. Но сегодня, похоже, Казанова наконец-то стала респектабельной. В 2011 году несколько страниц рукописи - по очереди веселые, грубые, провокационные, хвастливые, насмешливые, философские, нежные и порой шокирующие - впервые были представлены публике в Париже с планами по перемещению выставки в Венецию в этом году. В другом литературном выпуске библиотека публикует все 3700 страниц в Интернете, в то время как готовится новое роскошное 12-томное издание с поправками Казановы. Правительственная комиссия Франции назвала мемуары «национальным достоянием», хотя Казанова родилась в Венеции. «Французский язык был языком интеллектуалов в 18 веке, и он хотел, чтобы как можно больше читателей», - сказала куратор Корин Ле Битузе. «Он прожил большую часть своей жизни в Париже и любил французский дух и французскую литературу. Да, в его стиле есть «итальянизмы», но его использование французского языка было великолепным и революционным. Это был не академический, а живой.
Это весьма почтение для человека, которого часто увольняют как легкомысленного сексуального искателя приключений, хулигана и бестолка. Шквал внимания вокруг Казановы - и удивительный ценник за его работу - дают возможность пересмотреть одну из самых интересных и неправильно понятых фигур Европы. Сам Казанова чувствовал бы это давно пора. «Он был бы удивлен, обнаружив, что его помнят в первую очередь как великого любовника», - говорит Том Вителли, ведущий американский казановист, который регулярно вносит свой вклад в международный научный журнал, посвященный писателю L'Intermédiaire des Casanovistes . «Секс был частью его истории, но это было связано с его реальными литературными целями. Он представил свою личную жизнь только потому, что она открывала окно в человеческую природу ».
Сегодня Казанова настолько окружен мифом, что многие люди почти верят, что он вымышленный персонаж. (Возможно, трудно воспринимать всерьез человека, которого изображали Тони Кертис, Дональд Сазерленд, Хит Леджер и даже Винсент Прайс в комедии Боба Хоупа, «Большая ночь Казановы» .) На самом деле Джакомо Джироламо Казанова жил с 1725 по 1798 год. и был гораздо более умной фигурой, чем показной плейбой в кино. Он был настоящим эрудитом Просвещения, чьи многочисленные достижения заставили бы позорить таких, как Хью Хефнер. Он завязал отношения с Вольтером, Екатериной Великой, Бенджамином Франклином и, вероятно, Моцартом; выжил как игрок, астролог и шпион; перевел Илиаду на свой венецианский диалект; и написал научно-фантастический роман, протофеминистскую брошюру и ряд математических трактатов. Он также был одним из великих путешественников истории, пересекая Европу от Мадрида до Москвы. И все же он написал свои легендарные мемуары, безобидно названный « История моей жизни», в преклонном возрасте, работая библиотекарем (всех вещей!) В неизвестном замке Дукс, в горах Богемии в современной Чехии. Республика.
Не менее невероятным, чем жизнь человека, является чудесное выживание самой рукописи. Казанова завещал его на смертном одре своему племяннику, чьи потомки продали его 22 года спустя немецкому издателю Фридриху Арнольду Брокгаузу из Лейпцига. В течение почти 140 лет семья Брокгаузов хранила оригинал под замком и при этом публиковала только мемуарные издания мемуаров, которые затем были пиратскими, искаженными и неправильно переведенными. Фирма Brockhaus ограничила доступ ученых к оригинальному документу, удовлетворяя некоторые запросы, но отклоняя другие, включая один от уважаемого австрийского романиста Стефана Цвейга.
Рукопись избежала разрушения во Второй мировой войне в саге, достойной Джона ле Карре. В 1943 году прямое попадание бомбы союзников в офисы Брокгауза оставило его невредимым, поэтому член семьи покатал его на велосипеде через Лейпциг в хранилище банковской безопасности. Когда в 1945 году армия США оккупировала город, даже Уинстон Черчилль поинтересовался его судьбой. Не вскрытая, рукопись была перевезена американским грузовиком в Висбаден для воссоединения с немецкими владельцами. Только в 1960 году было опубликовано первое издание без цензуры на французском языке. Английское издание появилось в 1966 году, как раз к сексуальной революции, и с тех пор интерес к Казанове только вырос.
«Это очень интересный текст на многих уровнях!» - говорит Вителли. «Это прекрасная точка входа в изучение 18-го века. Здесь у нас есть венецианец, пишущий на итальянском и французском языках, чья семья живет в Дрездене, а кто живет в Дуксе, в немецкоязычной Богемии. Он предлагает доступ к ощущению широкой европейской культуры ». Мемуары изобилуют фантастическими персонажами и инцидентами, большинство из которых историки смогли проверить. Помимо более чем 120 печально известных любовных отношений с графинями, доярками и монахинями, которые занимают около трети книги, мемуары включают побеги, дуэли, мошенничества, поездки на дилижансах, аресты и встречи с членами королевской семьи, игроками и конными банками. «Это одна тысяча и одна ночь Запада», - заявила мадам Превост.
Даже сегодня некоторые эпизоды все еще способны поднять брови, особенно преследование очень молодых девушек и интерлюдия инцеста. Но Казанова была прощена, особенно среди французов, которые указывают, что осужденные сегодня взгляды были терпимы в 18 веке. «Моральное суждение никогда не принималось», - сказала Расин на пресс-конференции в прошлом году. «Мы не одобряем и не осуждаем его поведение». Куратор Ле Битузе считает, что его непристойная репутация не заслужена или, по крайней мере, одномерна. «Да, он довольно часто плохо себя вел с женщинами, но в других случаях он проявлял реальное внимание», - сказала она. «Он пытался найти мужей для своих бывших любовников, чтобы обеспечить им доход и защиту. Он был заядлым соблазнителем, и его интерес никогда не был чисто сексуальным. Например, ему не нравилось общаться с английскими проститутками, потому что без общего языка он не мог с ними разговаривать! »Тем временем ученые теперь принимают его как человека своего времени. «Современный взгляд на « Историю моей жизни » состоит в том, чтобы рассматривать ее как произведение литературы», - говорит Вителли. «Это, наверное, величайшая автобиография, когда-либо написанная. По своим размерам, размеру, качеству прозы она сегодня так же свежа, как и в первый раз ».
Отслеживание реальной истории Казановы - не простой квест. Он одержимо избегал путаницы, никогда не был женат, не имел постоянного дома и не имел официально признанных детей. Но в двух местах, которые отмечают события его жизни, остаются удивительные пережитки его физического присутствия - Венеция, где он родился, и замок Дукс, ныне называемый Духцовым, в отдаленной чешской деревне, где он и умер.
И поэтому я начал бродить по Риальто, пытаясь найти один из немногих известных адресов Казановы, похороненный где-то в изумительном лабиринте Венеции в стиле барокко. Немногие другие города в Европе настолько физически не повреждены с 18-го века, когда Венеция была декадентским перекрестком Востока и Запада. Отсутствие моторизованных транспортных средств позволяет воображению свободно бегать, особенно вечером, когда толпа туристов ослабевает, и единственным звуком является плеск воды вдоль призрачных каналов. Но это не значит, что вы всегда можете отследить прошлое. Фактически, один из парадоксов этого романтичного города состоит в том, что его жители едва празднуют его самого известного сына, как будто им стыдно за его злые пути. («Итальянцы относятся к Казанове неоднозначно, - сказал мне Ле Битузе. - Он покинул Венецию и написал по-французски». Кэтлин Гонсалес, которая пишет путеводитель по местам Казановы в Венеции, говорит: «Даже большинство итальянцев» в основном знают только карикатуру на Казанову, которая не является предметом гордости ».)
Единственным мемориалом является каменная доска на стене небольшой улицы Калле Малипьеро в округе Сан-Самуэле, в которой говорится, что Казанова родился здесь в 1725 году у двух обедневших актеров - хотя в каком доме никто не знает, и, возможно, он даже был вокруг угол. Также в этом районе Казанова, в 17 лет учась на карьеру в церкви, потеряла девственность с двумя родившимися сестрами - Нанеттой и Мартой Саворнян. Однажды ночью он оказался один на один с авантюрной парой, делящей две бутылки вина и пиршество с копченым мясом, хлебом и сыром пармезан, и невинные игры для подростков переросли в долгую ночь «когда-либо разных стычек». Романтический треугольник продолжался годами, начало пожизненной преданности женщинам. «Я был рожден для секса, противоположного моему», - написал он в предисловии к своим мемуарам. «Я всегда любил это и делал все возможное, чтобы сделать его любимым». Его романтические рассказы приправлены изумительными описаниями еды, духов, искусства и моды: «Выращивание всего, что доставляло удовольствие моим чувствам, всегда было главным делом моей жизни », - написал он.
Для более запоминающегося взгляда на Венецию Казановы можно посетить последний из старых вагонов, или баров, Кантина-ду-Спейд, о котором Казанова писал о посещении в своей юности, когда он бросил и духовенство, и армию и был в восторге. жить как скрипач с бандой хамских друзей. Сегодня Do Spade - один из самых атмосферных баров в Венеции, спрятанный в переулке шириной всего в два плеча. В темном деревянном интерьере пожилые мужчины потягивают легкое вино из крошечных бокалов в 11 часов в воскресенье утром и кусают кичетти, традиционные деликатесы, такие как сушеная треска на крекерах, фаршированные кальмары и пухлые жареные оливки. На одной из стен страница, скопированная из учебника истории, незаметно рассказывает о посещении Казановой здесь во время карнавальных праздников 1746 года. (Он и его друзья обманули симпатичную молодую женщину, заставив ее подумать, что ее мужу грозит опасность, и что его можно спасти, только если она поделилась с ними своими одолжениями. В документе подробно рассказывается, как группа «провела юную леди в Do Spade, где они ужинали и потворствовали ее желаниям всю ночь, а затем сопровождала ее обратно домой». Об этом постыдном поведении Казанова заметил случайно: « Надо было смеяться после того, как она поблагодарила нас как можно более откровенно и искренне »- пример его готовности показать себя порой в самом худшем свете.)
Недалеко отсюда жизнь Казановы преобразилась в 21 год, когда он спас богатого венецианского сенатора после апоплектического приступа. Благодарный дворянин, дон Маттео Брагадин, практически усыновил харизматичного молодого человека и осыпал его деньгами, что позволило ему жить как аристократ-плейбой, носить красивую одежду, играть в азартные игры и вести светские дела. Немногочисленные описания и сохранившиеся портреты Казановы подтверждают, что в его расцвете сил он был внушительным лицом, ростом более шести футов, с смуглым «североафриканским» цветом лица и выдающимся носом. «Моя валюта была безудержной самооценкой», - отмечает Казанова в своих мемуарах о своей юности, - «неопытность которой не позволяла мне сомневаться». Мало женщин могут сопротивляться. Одно из его самых известных соблазнов было восхитительной, благородной монахиней, которую он идентифицирует только как «ММ» (Историки определили ее как, скорее всего, Марину Морозини.) Подгоняемой гондолой из ее монастыря на острове Мурано в секретную роскошную квартиру молодая леди «с удивлением обнаружила, что восприимчива к такому удовольствию, - вспоминает Казанова, - потому что я показала ей много вещей, которые она считала вымыслом ... и я научила ее, что малейшее ограничение портит величайшие удовольствия». - романтика расцвела, превратившись в меней «Труа», когда старший любовник М.М., французский посол, присоединился к их встречам, а затем к кватре, когда к ним присоединилась другая молодая монахиня, СиСи (скорее всего, Катерина Капретта).
Какой палаццо Казанова занимал в расцвете сил, является предметом оживленной дискуссии. Вернувшись в Париж, я посетил одного из самых ярых фанатов Казановы, который утверждает, что приобрел венецианский дом Казановы - модельера Пьера Кардена. Сейчас, когда ему 89 лет, Кардин создал музыкальную комедию, основанную на жизни Казановы, которая была показана в Париже, Венеции и Москве, и он создал ежегодную литературную премию для европейских писателей - премию Казановы. «Казанова был великим писателем, великим путешественником, великим мятежником, великим провокатором», - сказал мне Кардин в своем кабинете. «Я всегда восхищался его подрывным духом». (Кардин - настоящий коллекционер недвижимости, связанной с литературными обделенными, также купивший замок маркиза де Сада в Провансе.)
Наконец-то я нашла Кар'Брагадина на узкой Калле делла Регина. Это, безусловно, дает интимный взгляд на роскошный образ жизни знати Венеции 18-го века, которая жила в великолепии, когда власть Республики постепенно ослабла. Пожилой смотритель, Пьерджорджо Риццо, привел меня в садовый двор, где Кардин поместил современное прикосновение - гондолу из плексигласа, которая сияла радугой цветов. Лестница вела к дворянскому или благородному уровню рояля, в большую приемную с мраморными полами и люстрами. В затемненной нише синьор Риццо достал ржавый ключ и открыл дверь затхлого мезонина - половина этажа, который, как сказал мне Кардин, Казанову часто использовали для свиданий. (Кардин говорит, что это было подтверждено венецианскими историками, когда он приобрел палаццо в 1980 году, хотя некоторые ученые недавно утверждали, что особняк принадлежал другой ветви прославленной семьи Брагадинов, и что его использование Казановой было «несколько маловероятным». )
Очаровательная жизнь Казановы пошла наперекосяк одной жаркой июльской ночью в 1755 году, сразу после его 30-летия, когда полиция ворвалась в его спальню. В обществе, чьи излишества поочередно потакали и контролировались, шпионы венецианской инквизиции выделили его за уголовное преследование как мошенника, мошенника, астролога, каббалиста и богохульника (возможно, в отместку за его внимание к одна из любовниц Инквизитора). Он был осужден за нераскрытый срок в тюремных камерах, известных как Лидс, на чердаке Дворца Дожей. Там Казанова томился 15 месяцев, пока не сделал дерзкий прорыв через крышу с опальным монахом, единственными заключенными, когда-либо спасавшимися. Сегодня мрачные внутренние залы дворца можно посетить в так называемом «Итинерари Сегрети» или «Секретном туре», в котором небольшие группы проходят через скрытые настенные панели, проходя через комнаты суда и пыток Инквизиции, прежде чем добраться до камер, в которых когда-то жила Казанова. с «крысами большими, как кролики». Стоять в одной из этих камер - самая конкретная связь с жизнью писателя в темном мире Венеции.
Его побег сделал Казанову незначительной знаменитостью в судах Европы, но он также ознаменовал его первое изгнание из Венеции, которое длилось 18 лет. Теперь его карьера путешественника началась всерьез. Один преданный казановист отслеживал его движения и обнаружил, что за свою жизнь он преодолел почти 40 000 миль, в основном на дилижансе по изнурительным дорогам 18-го века. Украсив себя «Шевалье де Сингальт» (Казанова был человеком, который сам изобрел себя), он разбогател, разработав национальную лотерейную систему в Париже, а затем растратил ее на посещение игорных домов Лондона, литературных салонов Женевы и борделей Рима Он провел поединок в Польше (оба мужчины были ранены) и встретился с Фридрихом Великим в Пруссии, Вольтером в Швейцарии и Екатериной Великой в Санкт-Петербурге, в то же время романничая с множеством независимо мыслящих женщин, таких как философская любящая племянница швейцарского протестантского пастора «Хедвиг» и ее двоюродного брата «Хелена». (Из своих мимолетных страстей он замечает в своих мемуарах: «Есть счастье, которое прекрасно и реально, пока оно длится; оно преходяще, но его конец не отрицает его прошлого существования и не позволяет тому, кто испытал это, вспомнить его ».)
Подход среднего возраста, однако, нанес бы урон темной внешности Казановы и сексуальному мастерству, и молодые красавицы, которыми он восхищался, начали презирать его успехи. Его уверенность была впервые подорвана в возрасте 38 лет, когда прекрасная 17-летняя лондонская куртизанка по имени Мари-Анн Женевьева Аугспургер по имени La Charpillon мучила его несколько недель, а затем презирала его. («Именно в тот роковой день ... я начал умирать».) Романтические унижения продолжались по всей Европе. «С первого взгляда меня порадовала способность доставлять удовольствие, которой я так долго обладал», - писал он.
В 1774 году, в возрасте 49 лет, Казанова наконец-то получил помилование от инквизиции и вернулся в свою любимую Венецию - но все более и более странно, он написал сатиру, которая оскорбляла влиятельных фигур и была вынуждена снова покинуть город девять лет спустя. Это второе и последнее изгнание из Венеции - острая история упадка. Старясь, измотанный и испытывая недостаток в деньгах, Казанова перешел от одного из своих бывших прибежищ в Европе к следующему, с редкими высокими моментами, такими как встреча с Бенджамином Франклином в Париже в 1783 году. (Они обсуждали воздушные шары.) Его перспективы улучшились, когда он стал секретарем венецианского посла в Вене, что привело его к регулярным поездкам в Прагу, один из самых сложных и космополитических городов в Европе. Но когда его покровитель умер в 1785 году, Казанова остался в опасности. («Удача презирает старость», - писал он.) Почти без гроша в возрасте 60 лет он был вынужден принять должность библиотекаря у графа Иосифа Вальдштейна, молодого дворянина (и товарища масона), который жил в Богемии, в замке Дукс, около 60 миль к северу от Праги. Это было, мягко говоря, падение.
Сегодня, если где-нибудь в Европе считается концом света, это может быть Duchcov (произносится как Dook-Soff), как город Dux в Чешской Республике теперь известен. Двухчасовая поездка на поезде привела меня в угледобывающие горы вдоль границы с Германией, прежде чем поместить меня в пустыню. Я был единственным пассажиром на ветхой платформе. Воздух был тяжел с запахом сгоревшего угля. Казанова казалась менее подходящей резиденцией, чем Кафка.
В город не было никакого транспорта, поэтому я полчаса плелся по пустынным жилищным проектам в единственное жилье, отель Казанова, и пил кофе в единственной закусочной, которую я мог найти, в кафе Казанова. Историческим центром оказались несколько мрачных улиц с заброшенными особняками, их геральдические гребни рушатся над раздробленными дверями. Пьяные проходили мимо меня, бормоча себе под нос. Старушки испуганно поспешили из мясной лавки.
Замок Дукс, установленный за железными воротами рядом с городской площадью, был желанным зрелищем. Барочный замок, в котором веками проживает семья Вальдштейнов, по-прежнему великолепен, несмотря на десятилетия пренебрежения коммунистической эпохи. На деревянную дверь ответила директор Мариан Хохель, которая живет в замке круглый год. С имбирной козлиной бородкой, одетый в рубашку с утиным яйцом и зеленый шарф, он больше походил на продюсера Офф-Бродвея, чем на руководителя музея.
«Жизнь Казановы здесь, в Духцове, была очень одинока», - сказал мне Хохель, когда мы перебирались через неотапливаемые комнаты замка, завернутые в наши пальто. «Он был чудаком, итальянцем, он не говорил по-немецки, поэтому не мог общаться с людьми. Он также был человеком мира, поэтому Духцов был для него очень маленьким ». Казанова сбежал, когда смог, в близлежащий курортный город Теплице и совершил экскурсии в Прагу, где он мог посетить оперу и встретиться со знаменитостями, такими как либреттист Моцарта, Лоренцо Да Понте и почти наверняка сам Моцарт. Но Казанова сделал много врагов в Духцове, и они сделали его жизнь несчастной. Граф Вальдштейн постоянно путешествовал, а старый закаленный библиотекарь сражался с другими сотрудниками - даже за то, как готовить макароны. Сельские жители издевались над ним. Однажды он был поражен во время прогулки по городу.
Это был мрачный последний акт старения, и он впал в депрессию, созерцая самоубийство. В 1789 году его врач предложил ему написать мемуары, чтобы предотвратить меланхолию. Казанова бросился на задание, и терапия сработала. Он сказал своему другу Иоганну Фердинанду Опизу в письме 1791 года, что он писал по 13 часов в день, все время смеясь: «Как приятно вспоминать свои удовольствия! Меня это забавляет, потому что я ничего не изобретаю ».
В этом вынужденном одиночестве старый Руе добыл свой богатый опыт, чтобы создать обширную « Историю моей жизни», сохраняя при этом объемную переписку с друзьями по всей Европе - завидный выход для любого писателя. Его радость жизни заразительна на странице, как и его более мрачные наблюдения. «Его целью было создать честный портрет состояния человека», - говорит Вителли. «Его честность не щадит его, особенно в связи с его потерей способностей по мере его взросления, что до сих пор редко встречается в книгах. Он безропотен о своих разочарованиях и о том, как печальной стала его жизнь ». Как сказала Казанова:« Достойно или нет, моя жизнь - моя тема, а моя тема - моя жизнь ».
Рукопись заканчивается в середине приключения - фактически в середине предложения - когда Казанове 49 лет и он посещает Триест. Никто точно не знает почему. Похоже, что он планировал закончить свое повествование до того, как ему исполнилось 50 лет, когда он почувствовал, что перестал наслаждаться жизнью, но был прерван при повторном наброске окончательного варианта. Казанова также получила известие в Духцове в 1797 году о том, что его любимая Венеция была захвачена Наполеоном, что, казалось, разожгло его страсть к путешествиям. Он планировал путешествие домой, когда заболел почечной инфекцией.
Гохель рассматривает свой отдаленный замок как литературную святыню с миссией. «Все в мире знают имя Казановы, но это очень клише», - сказал он. «Это наш проект по созданию нового образа его как интеллектуала». Используя старые планы замка, его сотрудники возвращали картины и антикварную мебель на прежние позиции и расширили небольшой музей Казановы, созданный в 1990-х годах. Чтобы добраться до него, мы следовали за эхом каменными коридорами в «гостевое крыло», наше дыхание было видно в ледяном воздухе. Спальня Казановы, его дом в течение 13 лет, была такой же холодной, как шкафчик для мяса. Портреты его многих известных знакомых украшали стены над копией его кровати. Но призовым экспонатом является потертое кресло, в котором, согласно семейной традиции Вальдштейна, Казанова истек в 1798 году, бормоча (невероятно): «Я жил как философ и умираю как христианин». На нем возложена красная роза - печально искусственная, Атмосфера элегии была несколько разбавлена в соседней комнате, где электронно открылась выложенная книгами стена, на которой был изображен манекен Казановы, одетый в одежду 18-го века, сгорбленный над столом с пером.
«Конечно, это не то, где Казанова действительно писал», - признался Хохель. «Но старая библиотека закрыта для публики». Когда наступила темнота, мы перелезли через строительные опоры и банки с краской на круглой лестнице Южной башни. В 18 веке библиотека представляла собой одну большую комнату, но в коммунистическую эпоху она была разбита на более мелкие помещения и теперь используется в основном для хранения. Когда ветер пронзил трещины в стенах, я осторожно пробирался сквозь коллекцию пыльных старинных люстр, чтобы добраться до окна и увидеть взгляд Казановы.
«Замок - мистическое место для чувствительного человека», - сказал Хохель. «Я слышал шумы. Однажды ночью я увидел включенный свет в спальне Казановы.
Перед отъездом мы вернулись в скромный магазин сувениров, где я купил кофейную кружку с фотографией двух актеров в одежде 18-го века и логотипом на чешском языке: «Девы или вдовы, идите завтракать с Казановой!». Ну, вы можете не ломай 200-летнее клише за одну ночь.
Моей последней остановкой была часовня Святой Варвары, где табличка, встроенная в стену, носит имя Казановы. В 1798 году он был похоронен на кладбище под деревянным маркером, но это место было потеряно в начале 19 века, когда оно было превращено в парк. Планшет был вырезан в 1912 году, чтобы поклонники могли на него посмотреть. Это была символическая точка зрения, чтобы поразмышлять о посмертной славе Казановы, которая звучит как притча о капризах жизни и искусства. «Казанова был второстепенным персонажем, пока был жив», - говорит Вителли. «Он был провалом своей семьи. Его два младших брата [которые были художниками] были более известными, что его раздражало. Если бы он не написал свои изумительные мемуары, он почти наверняка был бы очень быстро забыт ».
Немногие чехи, которые знают о продуктивных годах Казановы в Богемии, ошеломлены тем, что его рукопись была объявлена национальным достоянием Франции. «Я считаю, что она очень хорошо размещена в Национальной библиотеке в Париже для обеспечения безопасности и охраны», - сказала Мари Тарантова, архивариус из Государственного регионального архива в Праге, где хранятся стопки писем и документов Казановы, которые были спасены семьей Вальдштейнов. сейчас хранится. «Но Казанова не был французом, он не был венецианцем, он не был богемцем - он был человеком всей Европы. Он жил в Польше. Он жил в России. Он жил в Испании. В какой стране оказалась рукопись, на самом деле неважно ».
Возможно, присутствие мемуаров в Интернете, доступное из Мумбаи в Мельбурн, является его лучшим мемориалом. Казанова стала более космополитической, чем когда-либо.
Тони Перротетт является автором «Большого тура грешника: путешествие по историческому подножию Европы».
